Венедикт Тимофеевич Станцев родился 22 апреля 1922 года в деревне Родионовка Турковского района Саратовской области в семье крестьянина.
В 1941 году окончил Балашовский учительский институт. С первых дней великой Отечественной войны на фронте – рядовой стрелок, пулеметчик, командир отделения.
С сентября 1944 года – корреспондент дивизионной газеты «Боевая гвардейская», с февраля 1945-го – газеты «Гвардеец». После войны сотрудник газет «Красный воин» (Московский военный округ), «Советское слово» (Группа советских войск в Германии), «Красный боец» (УралВО).
Первые стихи на Урале напечатаны в 1957 году. Первый сборник стихов «Роса на стволе» вышел в Свердловске в 1962 году. Автор шести книг стихов о солдатской судьбе своих сверстников. Печатался во многих коллективных сборниках, журналах и газетах (более 40 публикаций). Стихи переведены на украинский, белорусский и литовский языки.
Станцев настойчиво работает в жанре поэмы. Им написаны поэмы «Мать», «Главком» (поэма о Блюхере), «Смотрю я памяти в глаза» и другие. Творчество поэта – глубоко патриотично. Много сил В.Станцев отдает воспитанию молодой литературной смены, он был руководителем секции поэзии Свердловской областной писательской Организации. Лауреат ежегодной премии журнала «уральский следопыт».
Награжден орденами Отечественной войны I и II степени, орденом Красной Звезды, восемнадцатью медалями. Член Союза писателей СССР с 1965 года, в настоящее время – член Союза писателей России. Живет и работает в г. Екатеринбурге.
Отдельные издания
Роса на стволе: Стихи. – Свердловск: Кн. Изд-во, 1962.- 35 с. – (Первая книжка поэта).
Иду в бой: Стихи. – Свердловск: Сред.-Урал. Кн. Изд-во, 1965. – 47 с.
Циклы: Летят журавли;Звездопад.
Баллада о хлебе/Худож. К. Масумова. – Свердловск: Средн.-Урал. Кн. Изд-во, 1970. – 15 с., ил.
Залп: Стихи/ Художн. М. Бурзалов. – Свердловск: Средн.-Урал. Кн. Изд-во, 1972. – 61 с., ил.
Звездный дождь: Стихи и поэмы (Главком,;Мать;Граница) / Худож. Ю.Н.Филаненко. – Свердловск: Средн.-Урал. Кн. Изд-во, 1979. – 110 с., портр.
Эхо грозы: Баллады и поэмы/ Худож. П.А. Ершов. – Свердловск: Средн.-Урал. Кн. Изд-во,1982. – 79 с., ил. Содерж.: баллады; Поэмы: Главком;Мать.
«Ожог» – 1995 г., изд. «Уральский литератор», г. Екатеринбург.
«Смотрю я памяти в глаза», 1997 г., изд. «Сфера», г. Екатеринбург
«С болью наедине», 1997 г., изд. «Банк культурной информации», г. Екатеринбург.
«Зов», 1998 г., изд. «Банк культурной информации», г. Екатеринбург.
Сержант
Юрию Яценко
Лежим за грудой битых кирпичей,
Как все живое, из костей и плоти.
Кровь у сержанта справа – на плече
От пуль, летящих из окна напротив.
А мне с гранатой – к этому окну,
Но сердце в страхе набухает кровью.
Сержант хрипит, в меня глаза воткнув:
-Не трусь, я левою тебя прикрою!..»
Я слышу очереди за спиной,
И кровь от сердца схлынула на место.
Окно в дыму… Сержант еще живой…
А дальше что? И Богу неизвестно.
Когда ко мне является вдруг страх,
И сердце мне пронзает боль порою,
Я нахожу спокойствие в словах:
«Не трусь, я левою тебя прикрою!..»
* * *
К вопросу о смерти
Ходила смерть – легка в походке –
на фронте рядышком со мной,
и я привык к ней, как к винтовке,
как к неизбежности самой.
Я в бой – она – в зловещий клекот,
но в наступлении сквозь тьму
я обогнал ее на локоть
и может, выжил потому.
* * *
Шедевр
На улице Пушкина липы в цвету,
Солнечный ветер колышет листву.
Как все гениальное, чист аромат,
Нежен и плавен: так арфы звучат…
Писательский офис, здесь каждый мне друг.
Знакомый по комнате плавает дух,
Друзья наливают стакан через край
И требуют: «Новые вирши давай!..»
Я выпил и выдал шедевр на лету:
«На улице Пушкина липы в цвету!..»
* * *
Владимир Красное Солнышко
Держа державные поводья,
ты знал: первично питие.
Спасибо, Солнышко Володя,
за это русское тебе.
Смотря в глаза друзей бусые,
на хмель в рубиновом стекле,
ты знал: споить нельзя Россию –
вина не хватит на земле.
* * *
Сердце
Берет меня сердце за руку,
за правую,
говорит: «Зачем ты поишь меня
отравою?
Берет меня сердце за руку,
за левую,
говорит: «Не пей ты ее,
эту белую!»
Берет меня сердце за обе
нежно очень,
говорит: «Пропадешь без меня,
мой дружочек!»
Шепчу ему :«Скоро будет
все иначе…»
Ничего не отвечает сердце,
только плачет…
* * *
Любви во имя
Я был мальчишка – не спасибо,
тот самый – оторви и брось.
Над головою вместо нимба –
вихры нечесаных волос.
Босой и черный от загара,
поправ учения бразды,
я нажимал на А. Гайдара
и на окрестные сады.
В душе застенчивый и ломкий,
скакал с индейцами в мечте…
А в дневнике «сияли « тройки!
и то по женской доброте…
И тут… Нет в мире точных строчек,
чтоб спеть о трепете моем:
в класс вдруг явился ангелочек
в коротком платьице цветном.
Я из-за парты зрел на платье,
как воробей из-под стрехи,
и думал я: вот было б счастье
к ней прилепиться в женихи…
Шагал я в школу, фу-ты, ну-ты,
не трогая собак и птиц,
я тем же нищим был по сути,
зато причесан, словно принц,
зато заштопаны все дырки
и на рубахах и штанах,
чтобы сказала мне та Ирка
свое восторженное :Ах!»
Я взял учебники без порки,
чтобы все было по уму,
и заработал три пятерки,
к недоуменью своему…
Ах, Винька, Виня, что ж ты, Виня,
с тех пор стихами болен ты
во имя женщины, во имя
любви ее и красоты.
* * *
Соберись, позвони, позови,
как в давно промелькнувшей молодости.
Но сначала – только о любви,
а потом – про семейные новости.
День тихонько ушел под уклон,
вот и ночь расстелилась по городу.
И, тоскуя, молчит телефон,
положив два кулака на голову…
* * *
Баллада о двадцатилетнем капитане
Хриплым криком
капитан кого-то,
задыхаясь, крыл
в слепом бреду:
все еще он вел
в атаку роту
у стволов глазастых
на виду.
Бинт сорвав
от боли нестерпимой,
он покой палаты
бранью тряс…
А я гладил
волосы любимой,
гладил так,
как гладят
в первый раз.
Раскаленным углем
тлели раны,
но у счастья
в ласковом плену
я молчал…
За стенкой голос бранный
мял и тряс
ночную тишину.
Чем могли
помочь мы капитану,
если отступились доктора?
Знали мы:
с такой свирепой раной
не протянет он и до утра…
Где-то медом
наливался донник,
ветер плыл,
расправив два крыла,
а заря,
присев на подоконник,
золотые косы расплела…
Время – доктор,
Затянулись раны,
стали мы
бывалыми людьми,
но забыть не можем
капитана,
так и не узнавшего
любви.
* * *
Прощание с Левой Чумичевым
Всю ночь я стою у окна,
рама, как тень креста.
Бутылка была полна,
стала к утру пуста…
Не рад я встающему дню,
вместе с зарей скорбя:
я друга днем схороню,
как самого себя…
* * *
Да, я не ангел света,
но и не ангел тьмы.
Я посредине где-то,
где, собственно, все мы.
Уверен я игриво,
что истина в вине,
и это справедливо
не нравится жене.
Но я ей, как молебен,
твержу навеселе:
- Святые все на небе,
а я же на земле…
Источник: RUS-Art